0 Он приехал 1 апреля. Высокий, огромные карие глаза, волнующие губы, диковенные наряды модного кроя – только по телевизору увидишь!
Юра. Ему минуло двадцать лет, он водил авто и почти не расставался с плеером, слушая незнакомую музыку. Японский рок. Так он сказал.
Мы и не знали, что у Арины Васильевны – чудесный внук. Кажется, он был здесь последний раз лет 10 назад. Тогда мне было четыре и я ничего не знала о любви.
В тот день мы с Машей, моей лучшей подругой, прогуливались вдоль реки. Он сидел на холодной земле, глядя на спокойные воды, а может, дальше, на синеющие на другом берегу гряду леса.
- Не холодно сидеть? – Машка перешла в наступление, пока я пыталась справиться с собой, проклиная стеснительность.
- Весна… Чего бояться? – улыбнулся Юра.
- Весеннее тепло обманчиво! – смело ответила Маша.
- Меня не обманет… - Юра присмотрелся. – Мы кажется, не знакомы? Юра.
- Маша, - Машка протянула руку, и он пожал её.
Я же не могла проронить и слова.
- А тебя как? – Юра подарил мне улыбку.
- Алина…
Мне показалось, он держал на мне взгляд…
Внезапно Юра поднялся: «Ну, девчонки, я домой… Подвезти?»
Я вздрогнула, не сводя взгляда со взрослого парня, а Машка согласилась. Мы заскочили на заднее сидение припаркованной у берега машины. Юра включил музыку, которую я еще не слышала.
- Что это за музыка? – я обалдела от своей смелости.
- Японский рок. Думаю, тут такое не слушают…
- Юрий, а вы… ты к нам надолго? – вмешалась Маша.
- На неделю…
Мы с Машкой замерли, сдерживая разачарованный вздох.
Машкин дом был крайним. Нехотя она покинула уютный салон и улыбнулась на прощание : «Вечером гулять выходи…».
Юра неуверенно кивнул, и мы тронулись. Я выпрямилась, перебирая в голове темы для разговора.
Он поймал мой взгляд в зеркальце.
- Тебе здесь тесно? Я про село. При взгляде на тебя создается впечатление, что тебе не по нраву здешняя жизнь…
Я не ожидала таких слов. Честно. И меня понесло: я рассказала Юре о том, как мечтаю о Москве, о людях, чьи волосы закручены в цветные косички, о таинственном метро, о гитаре, которая досталась от отца, но некому научить играть, о том, что пишу книгу, закрывшись в комнате. Всё-всё, чего и Маша не знала…
Мы давно приехали и просто сидели в машине, боясь расстаться.
- Тебе пора… - сказал Юра, увидев мою маму, вышедшую на порог.
- Юра! Мы увидимся?
- Если хочешь… И возьми гитару.
Я могла бы стоять вечно, глядя на удаляющуюся машину. Дома ждала «лекция» на тему малознакомых взрослых парней. Я кивала, не слышала её.
Вечером сослалась на головную боль и не пошла с Машкой. Чуть позже приехал Юра. Я схватила гитару и вышла к нему.
Мы сидели на заднем дворе его дома. Дрожащими пальцами Юра касался струн, показывая мне, как рождается музыка. Ни один учитель не научил бы быстрее – я училась на пальцами. Училась сердцем.
После мы зашли к Арине Васильевне и угощались блинчиками с вареньем. Клянусь, никогда не ела вкуснее.
На следующий день, едва закончились уроки, я бросилась на улицу. Юра уже ждал у школы. Как же сверлили нас взглядами старшеклассницы, когда я садилась в машину к взрослому парню!
А мы мчали к нему, на задний двор, и играли, играли…
Это был третий день нашей дружбы.
А четвертым днем была пятница, и я уговаривала Юру пойти на дискотеку в клуб. Её проводил Машкин брат – Саша.
Никогда раньше не ощущала себя такой счастливой. Юра обнимал меня и танцевал со мной. И не важно, что он старше на целых 6 лет. Кого это остановит, если всё дышит любовью, когда так хорошо вместе!
Прильнув к его груди, слушала, как бьется сердце.
Вдруг я увидела приближающегося Сашу и пару его друзей. Что происходит?
- Алина, не вмешивайся!
- Ты кто такой? – грозно спросил Саша. – Чего наших девушек трогаешь?
- Хочешь об этом поговорить? – Юра сдвинул брови.
… Бессмысленно говорить о том, что дальше. Они били его, как других «неместных», забредавших в село на дискотеку.
Я плакала, бегала вокруг, не в силах что-то сделать. Уже у входа наткнулась на Машку. У неё было печальное лицо, но я слишком хорошо её знаю. Я всё поняла по секундному замешательству в её глазах, по поджатым губам.
… Мы сидели на заднем дворе, и я, рыдая горючими слезами, протирала потёки крови на изящном лице Юры. Апрельская прохлада заползала под одежду, но холода я не чувствовала.
- Потерпи немножко… Всё пройдёт.
- Мне не больно, Алиночка… - пытаясь улыбаться, бормотал он.
Его губы манили. Разве я могла поцеловать его? У него таких, как я… глупая малолетка! Так близко склонилась к нему, что стало страшно дышать…
Его ладони взъерошили мне волосы, и я почувствовала, как он притягивает меня к себе. Боясь лишиться чувств, я накрыла его губы своими, и всё вокруг исчезло…
Так дико пахло весной, и так рвало крышу. Мы танцевали на заднем дворе, пели по-английски, а вечерами носились на машине, врубив на полную мощность японский рок.
Он не позволял мне пить. Не давал сигарет. А целуя, говорил : «Маленькая моя…»
Маленькая… стояла, сжав его руки, в день, когда Юра уезжал. Не хотела ничего слышать, а он повторял : «Университет… Родители… А ты еще маленькая».
Твердил, что я окончу школу, поеду учиться в город. Может, в Москву. И ни слова – о нас. Маленькая… наверное, он знал лучше. Он ведь старше.
Чуть ли не каждый вечер я прихожу на задний двор его дома, пытаюсь играть проклятый японский рок. Хочу уехать отсюда. И даже не из-за него. А потому, что где-то там Москва и люди, чьи волосы закручены в цветные косички, а под землей почти неслышно бегают вагоны метро.