0 Из письма:
Попробую описать, как это все случилось. Шесть недель назад ко мне в дверь позвонила женщина. Сперва я ее не узнала, она была в трауре и как бы даже не в себе. Это была мать одного моего знакомого парня — Дениса. Он пытался за мной ухаживать, но мне нравился другой, и я отказала Денису. Мать Дениса -- Надежда Тимофеевна — еле держалась на но­гах, и я попросила ее войти в квартиру. Я сразу же по ее виду поняла, что-то случилось с сыном, но боялась спросить ее об этом. Надежда Тимофеевна сказала сама: "Любочка, девочка моя, ты, наверное, знаешь, что Денисочка мой умер". И она заплакала. Немного погодя она снова заговорила: "Никого у меня больше не ос­талось на этом свете. Сама я из детского дома, ни родителей, ни родных не знала. Был у меня сыночек, да больше нет. А я ведь только и жила для него. Он даже жениться не успел, был бы теперь у меня вну­чек, или внучка, или сноха, которую я бы баловала и любила, как свою дочь. Никого нет! Никого!" И она снова зарыдала. И тут она стала меня умолять, чтобы я стала женой ее Дениса.

Я уставилась на нее и думаю: точно, тронулась умом с горя. Как я могу стать его женой, если он умер? Буд­то услышав мои мысли, Надежда Тимофеевна стала умолять меня, чтобы я не отказывала ей, ведь уже завтра Дениса закопают и будет поздно, а ей так не­обходимо, чтобы кто-нибудь у нее остался после Де­ниса.

Не вытерпев, я ее перебила, спросив: "Вы разве не понимаете, что гроб в загс нельзя нести, какая я ему буду жена?»

Но Надежда Тимофеевна тогда сказала: "Конечно, я это понимаю, но он так любил тебя, и если ты толь­ко станешь его женой, то я отдам тебе все, что у меня есть, а сама я уйду жить в монастырь. Разве тебе по­мешает квартира, ведь, в конце концов, ты можешь ее потом продать, обещаю, что я перепишу все на тебя, сделаю дарственную на квартиру, дачу и на все, что имею. У меня есть двести тысяч долларов. Я их соби­рала для сына, а теперь это будет все твое! Тебе нужно будет только надеть ему на палец кольцо и быть в фате и свадебном наряде. Никто об этом никогда не узнает, мы будем в комнате только втроем. Денис, ты и я. Пойми, я всегда мечтала, что когда-нибудь он вве­дет в дом свою невесту в фате, в белом платье. Не ли­шай же меня того, что облегчит мне мое горе! Я буду считать тебя своей невесткой, и все, что я имею, будет твоим.

Квартира и дача у нас очень дорогие. У нас хоро­шая мебель, посуда и есть деньги. Ты получишь все это, а я буду думать, что он женился на той, которую любил больше, чем меня.

Не знаю, как и почему, но в общем я согласилась. Вечером я пришла к Денису в квартиру, как мы и договорились с его мамой. Еще из прихожей Надежда Тимофеевна повела меня в комнату, где на диване лежали шикарное белое платье, фата, перчатки и туф­ли на шпильке. Она вышла, и я стала одеваться. Все было вроде как во сне. Мне было немного жутко, но успокаивала себя тем, что уже завтра это все закончится. По договору я должна была провести у них в доме время до самых похорон.

Наряд был великолепный и, видимо, стоил очень больших денег. Мать Дениса работала главным спе­циалистом в банке. Квартира была очень большая и была дорого обставлена. Что таить греха, мысленно я уже к ней примерялась. Скоро все это будет мое, ду­мала я. Мне не хотелось думать о том, что еще мне предстоит делать в той комнате, где стоял гроб с те­лом Дениса.

В конце концов, думала я, ведь актеры играют в фильмах покойников и целуют покойников, когда якобы по сценарию убивают их любимых. Буду и я представлять, что просто снимаюсь в фильме. Я смот­рела на себя в зеркало, и мне не верилось, что это я. Я была красива в свадебном наряде.

Вошла Надежда Тимофеевна и сказала: "Какая кра­сивая невеста у моего сына, он будет счастлив, когда ты станешь его женой". Взяв меня под руку, она по­вела меня в зал, посреди которого стоял очень краси­вый лаковый гроб.

Я такой видела в фильмах. Денис был как живой, и я в душе приободрилась, что он не белый и не си­ний, каким я его боялась увидеть. Он будто спал. Возле гроба стоял стул и больше никого не было. Я стояла и не знала, как себя вести. Но всю инициативу взяла в свои руки его мать, она сказала: "Сыночек, я испол­нила твою мечту, она твоя невеста и будет твоей же­ной. Ты ее любил больше меня, а для меня нет ничего дороже тебя и твоих желаний. Сейчас вы будете вен­чаться, я только включу свадебный марш".

И она нажала на кнопку магнитофона. Тихо по­лилась музыка, которую обычно играют на бракосо­четании.

"Согласна ли ты, невеста, Любовь Сергеевна Тищенко, взять в мужья Дениса Семеновича Орлова?" — спросила громко и твердым голосом Надежда Тимо­феевна. Она смотрела на меня, и я сказала: "Да, со­гласна".— "Обещаешь ли ты быть ему верной женой и любить его до конца своих дней"? — "Да,— ответи­ла я,— обещаю".— "Возьми тогда одно кольцо и на­день себе на палец, кольцо в руке у Дениса".

Я разжала руку Дениса, в ней действительно было обручальное колечко. Руки у меня тряслись, и я чуть не уронила его на пол. Про себя я твердила: "Это как в фильме, как в фильме". Но подсознательно пони­мала, что все это реально. Затем по подсказке Надеж­ды Тимофеевны я взяла второе кольцо, которое лежа­ло на блюдечке, и надела его на правую руку Денису. Теперь мы оба были с ним при кольцах.

"Объявляю вас мужем и женой. А теперь поцелуй­тесь",— велела мать Дениса.

Я наклонилась и поцеловала Дениса в щеку. "Нет! — сказала его мать.— Целуй его в губы".

Сама не знаю, как это вышло, но я его поцело­вала.

Моя новая свекровь открыла шампанское и разли­ла в бокалы. Мы выпили за нашу с Денисом любовь. Рядом с гробом был стол, ведь это происходило в го­стиной. И вскоре на столе появились еда и вино. Под­сознательно мне хотелось приглушить свой страх, и я выпила два больших бокала вина. "Свадьба — так свадьба,— говорила Надежда Тимофеевна,— пей, до­рогая!"

Алкоголь стал действовать, и я ощутила даже некую легкость и приподнятость настроения. "Я теперь бога­та",— думала я. Будто услышав мои мысли, Надеж­да Тимофеевна сказала: "Вот видишь доллары, они все теперь твои, здесь двести с лишним тысяч, но ты дол­жна до конца выполнить мою волю. Целуй и ласкай тело своего мужа, пусть он получит то, чего он был лишен при жизни".

Алкоголь и вид денег сыграли свою роль, я хотела угодить своей названной свекрови и стала целовать его лицо, руки, грудь, всего.

"Сними бюстгальтер и прильни к его груди",— велела мне мать Дениса. Я немного колебалась, и мне тут же дали еще вина. Я разделась и, взяв его руку, приложила к своей груди. Со стороны, наверное, ка­залось, что это он сам водит своей рукой по моей гру­ди и моему животу, но это я водила его руку. Мне было приятно, и меня вдруг стало все это возбуждать. Я очень захотела мужчину, и я стала тереться о его тело. Я вдруг поверила, что это действительно мой муж и я просто обязана дать ему все, что смогу, на­последок.

Утром я приняла ванну, меня покормили, в голове стоял шум от выпитого, и мне жутко хотелось спать. Состояние мое было ужасным. Потом приехала риту­альная машина. Меня удивило, что провожающих не было. Были только я, Денис и его мать. Рабочих похо­ронного бюро я не считала. Перед тем как закрыть гроб и опустить его в могилу, я снова его поцеловала в губы долгим поцелуем. Мне уже казалось, что я дей­ствительно хороню своего мужа.

На другой день, как мы и договорились, я снова пришла к ним в квартиру. Надежда Тимофеевна отда­ла мне дарственные документы и сказала:

"Ты даже не спросила, почему он умер, а ведь он лишил себя жизни из-за тебя. Ты себя очень высоко ценишь и никого не замечаешь вокруг себя. Вот и сыночка моего не заметила. А ведь он закончил шко­лу с серебряной медалью, знал два языка, прекрасно рисовал и писал стихи. Кстати, большая часть его сти­хов о тебе. Как он волновался, когда шел туда, где должна была быть ты. Как он горевал, когда ты его в очередной раз прогнала от себя прочь! Не ребенок уже и не мужчина еще. Умный, добрый, интеллигентный мальчик, в которого я вложила всю свою надежду, всю свою любовь. Я прочла в его дневнике, как ты после­дний раз над ним глумилась и при всех его унижала и гнала. И он посчитал, что и в самом деле такой, раз ты его таким видишь. Это ты его сломала и уничтожила! Вот его последнее письмо, читай.

"Милая моя мамочка, ты самая хорошая, ты самая бесценная, таких больше нет и никогда не будет. Про­сти меня, что я причиню тебе боль, прости за то, что ты будешь плакать из-за меня, твоего глупого сына. Я не могу и не хочу жить без Любы. Она меня не любит и презирает. Она никогда не будет моей. Зачем мне жить, если она меня не любит. Мне так пло­хо, что легче умереть, чем так страдать. Прости меня, мама, и прощай. Твой сын Денис".

Дочитав письмо, я подняла глаза на мать Дениса. Если бы вы видели ее глаза. В них было столько нена­висти и горя, что меня всю передернуло, как от элек­трического тока.

"Возьми ключи,— сказала Надежда Тимофеевна,— и иди домой. Завтра меня здесь уже не будет. Доку­менты теперь у тебя, я слово сдержала. Уходи, я не могу тебя видеть".

Через неделю мне стало известно, что мать Дениса отравилась и ее уже похоронили. Казалось бы, живи и радуйся. Ведь не у каждой девчонки есть столько денег и такое имущество. Но с какого-то момента я по­чувствовала, что со мной не все благополучно. Стала сильно болеть грудь, и именно в том месте, куда я подносила мертвую руку Дениса. У меня ныл и болел живот. Моя мама настояла, чтобы я легла на обследо­вание. В больнице мне был поставлен диагноз — рак. Мама, конечно, не знает о том, что со мной произошло. И я никогда не осмелилась бы ей это рассказать. Я сильно переживаю и страдаю — зачем я пошла тогда в дом к Денису?

Зачем поддалась на уговоры его матери? Ответ один. Наверное, захотелось богатства. Денис и его мать снят­ся мне каждый день. Они будто встречают меня на вокзале. Я выхожу из поезда, а они с цветами стоят и ждут меня. Наверное, я скоро умру.

Спасите меня, и я больше ни­когда не буду делать плохо людям. Я все сделаю, что­бы стать лучше. Позвоните мне, пожалуйста, я буду очень ждать.Люба».

Когда дозвонились до Любы, там сообщили, что она умерла.